Войдя в номер, Хит прямо у порога сбросил на пол мокрую куртку, прошел в спальню и плашмя упал на кровать. После двенадцати часов непрерывных съемок просто рухнул без сил, словно загнанная лошадь.
Покрывало, безупречно ровно положенное горничной, пахло стиральным порошком. Запах был слабым, но невыносимо назойливым. Он немедленно проник в воспаленные больные легкие, вызвав приступ кашля. Хит сел на кровать, отдышался. Почему, черт возьми, во всех отелях, даже самых дорогих, постели пахнут одинаковой химической дрянью? От нее совершенно невозможно уснуть. Хит вспомнил, как легко засыпалось дома под уютный запах теплого молока, который оставался после Матильды, с большой неохотой выбиравшейся по вечерам из родительской кровати… «Дома»… Пора от этого слова отвыкать. Нет у него никакого дома. Когда-то давно, в детстве, пока не развелись родители, был дом. И совсем недавно – был. Настоящий, облюбованный, родной до каждой наспех нацарапанной записки, прикрепленной к холодильнику магнитом, купленном в соседнем супермаркете. Почти три года был у него такой дом, похожий на сотни других семейных домов в непритязательном Бруклине. Теперь его нет.
Хит резко встал, шагнул к окну и рванул ручку рамы. Ночь обдала запахом январской лондонской сырости. Новый приступ кашля, на этот раз долгий и мучительный, выгнал его из спальни в столовую. Здесь Хит, непереставая кашлять, вытряс сумку, валявшуюся в кресле, нашел флакон с лекарством. Плеснул в стакан сока и запил пару цветных болеутоляющих таблеток.
Хит сидел, сгорбившись в кресле, и прислушивался к тому, как все тело наливалось знакомой уже тяжестью. Эта бесконечная изматывающая пневмония надоела до черта. Вот приедет в Нью- Йорк - и сразу начнет лечиться. В следующую пятницу в Канаде начнется новый блок съемок, и Хит обещал Терри прилететь в Ванкувер здоровым и бодрым. Терри Гиллиам, в прошлой жизни наверняка шаман и фокусник, в двадцатом веке родился кинорежиссером и придумал занятное кино с чудесами и превращениями. Как раз такое, в съемки которого можно нырнуть с головой, работать круглые сутки и не вспоминать ни о чем… О том же Бруклине, например, где никогда не бывает такой промозглой зимы, о бывшем доме Хита, где живут теперь совсем чужие люди. Там сейчас наверняка идет другой снег. Не это суетливое лондонское крошево , подгоняемое мерзким ветром. Там, в уютном, основательном Бруклине, Куда Хиту уже никогда не вернуться, снег падает тихими хлопьями, которые вспыхивают разноцветными искрами в свете уличных фонарей… Совсем как два года назад – той ночью, с которой все и началось…
…Снег пошел еще днем. Медсестра, навещавшая трехмесячную Матильду, предупредила: « Готовьтесь к бессонной ночи. Дети почему-то всегда плохо спят, когда идет снег». Хит и Мишель переглянулись: ночь и без того обещала быть бессонной. На другом конце Америки в Лос- Анджелесе, должны объявить номинантов на «Оскар». Наутро Хит Леджер и Мишель Уильямс, снявшиеся в прогремевшем, как выстрел из ковбойского кольта, фильме «Горбатая гора», проснутся либо звездами, либо обычными знаменитостями, как и раньше. Между этими двумя статусами - огромная пропасть, которую многим в Голливуде так и не удалось преодолеть за всю жизнь.
Раскапризничавшаяся Матильда заставила их забыть обо всех прочих статусах, кроме родительского. Она то хныкала, то кричала во весь голос, то жадно хватала материнскую грудь, то вертела головой, отказываясь от пищи. При этом так упрямо выставляла крошечный, но до смешного похожий на отцовский подбородок, что Хит, глядя на нее, не мог не удержаться от улыбки. Зато Мишель было не до смеха. К часу ночи она валилась с ног от усталости и засыпала на ходу. Пришлось прибегнуть к последнему, но безотказному средству: вывезти Матильду на улицу. На свежем воздухе под мерное покачивание коляски она затихала в два счета. Хит отправил спать Мишель, которая скользнула по его щеке благодарным полусонным поцелуем, а сам тщательно одел Матильду и вышел на неширокую улицу, разделявшую два ряда солидных семейных домов. На улице не было ни души. В длинной череде домов горели только несколько редких окон. Снег падал тихими хлопьями, вспыхивал разноцветными искрами в свете уличных фонарей и мягко скрипел под ногами. Хит в сотый раз за вечер взглянул на дисплей мобильного телефона: Энг обещал прислать сообщение, как только что-нибудь узнает. Очень вероятно, что любимцу Голливуда Энгу Ли список оскаровских номинантов станет известен раньше, чем журналистам. Но пока дисплей был пуст.
Матильда завозилась в коляске, и Хит беспокойно наклонился над малышкой, приложился губами к крошечному носику. Да нет, все в порядке. Нос и щеки не замерзли, только раскраснелись от легкого мороза, а под меховым мешком-комбинезоном тепло, как дома. Наверное, просто приснилось что-то. Вот она уже и успокоилась, засопела ровно и старательно. Хит глубоко вздохнул, ощутив, знакомый уже прилив нежности к спящей в коляске девочке. Только с ее появлением на свет он по-настоящему избавился от страха одиночества, преследовавшего его с детства. Теперь у него есть родной человек, в жизни которого его, Хита, никто не сможет заменить. У родителей есть другие дети, у подруг и друзей, как это ни больно, могут появиться новые привязанности, но для Матильды он всегда будет единственным, потому что вторым отцом обзавестись невозможно. А уж о том, чтобы эта девочка любила своего отца, он позаботится, потому что сам любит ее больше всех на свете… Вот чуть-чуть подрастет, и они поедут в Австралию. Там он покажет ей океан – не такой мирный, как здесь, в Калифорнии, до оскомины похожий на специально выстроенные декорации к «Спасателям Малибу», а настоящий, непредсказуемый. Еще лет через шесть-семь он свозит ее в школу, которую окончил десять лет назад. Конечно, « Guilford Grammar » - закрытая школа для мальчиков, и Матильде там, по большому счету, делать нечего. Но уж очень хочется показать и знаменитый на всю Австралию старинный собор, и овечью ферму, и конюшню с породистыми лошадьми, и мягкий берег реки, протекающей через просторное школьное поместье. Не откажут же бывшие наставники в такой экскурсии знаменитому выпускнику и правнуку сэра Фрэнка Леджера, знатного мецената, не жалевшего денег для учебных заведений Перта и его окрестностей? Не станут же они вспоминать, что ныне всемирно знаменитый актер, а в прошлом лучший спортсмен школы ушел из нее, матерясь и хлопнув дверью?
Десять лет назад Хит действительно буквально сбежал из « Guilford Grammar », проклиная школу, на чем свет стоит. Но потом не раз вспоминал ее с благодарностью. Здесь его научили, например, танцевать. Дело шло так удачно, что вскоре он стал кем-то вроде капитана танцевальной команды, и поставленные им номера принесли школе победу в национальном конкурсе. Всего через три года пластику и профессиональную подготовку юного актера по достоинству оценили голливудские продюсеры. В школе Хита научили легко, с особым военным шиком держаться в седле, и во уже восемь лет он чуть ли не в каждой картине носится верхом без дублера. А ежедневные тренировки по хоккею на траве приучили тело к физическим перегрузкам, неизбежным на современной съемочной площадке.
Наконец, именно в школьных театральных постановках Хит впервые почувствовал ни с чем не сравнимое наслаждение творчества. Это сейчас он знает, какое опасное ремесло он себе выбрал. Сейчас, когда безнадежно отравлен соблазном перевоплощения, когда подошел вплотную к волшебному омуту актерства и даже заглянул в его глубину. После «Горбатой горы» он может действительно называться актером, а не одним из голливудских топ-красавчиков, каким Хита хотели бы видеть продюсеры, неплохо нажившиеся на редкой «фактуре» в начале его карьеры.
Тогда, в школе, ничего в актерской профессии он, конечно, не понимал. Но выходя на сену и пьянея от настороженной тишины зала, ловившего каждое его движение, Хит интуитивно чувствовал, что ему разрешено приблизиться к тайне, о которой многие и понятия не имеют.
Ему аплодировали, его хвалили, с ним все хотели дружить: вокруг него всегда было много людей, и в школе Хит почти никогда не испытывал вязкого, как тяжелый сон, страха одиночества. Этот страх, в котором он признавался только очень немногим близким людям, поселился в нем после того, как развелись родители.
Развелись они неожиданно и непонятно для окружающих, как это обычно бывает с благополучными семьями. Жили себе и жили много лет в просторном красивом доме, в достатке и благополучии. Семейные пикники за городом, детские праздники с тортом и бумажными колпаками на домашнем газоне – все как у людей. А потом вдруг оказалось, что мечтательной учительнице французского и брутальному преуспевающему горному инженеру, в прошлом известному гонщику, невыносимо жить под одной крышей, потому что они совершенно разные люди.
Психоаналитики несколько месяцев получали от мистера Леджера чеки с немалым количеством цифр, подписанные твердым росчерком, и упорно бились над задачей сохранения уважаемой семьи. Пока, наконец, Салли и Киму Леджер не стало окончательно ясно без всяких психоаналитиков: задача решается в одно действие, которое называется «развод».
Как предписывали условия развода, отец и мать имели равные права на проживание сына. То есть у Хита вместо одного дома вроде бы появилось два. В том и другом его наперебой баловали, как единственного мальчика в разросшихся, но безнадежно «девчоночьих» семьях родителей. Он весело болтал, возился с новорожденными сестренками…. Но именно тогда у него появилась привычка нервно и беспорядочно дергать руками, как марионетка в руках пьяного кукловода. Ни разу Хит не сказал родителям о том, как страстно ему хотелось вместо двух домов иметь один – настоящий.
Когда хит бывал у отца, его неудержимо тянуло хвастаться и расписывать в самых радужных красках свои успехи. А отца эти рассказы неизменно «заводили», и он немилосердно критиковал сына. Это была такая «дуэль с подтекстом»: каждый говорил не о том, что на самом деле имел в виду. Хит как будто хотел сказать: вот какой я хороший, а ты – плохой, раз бросил меня. Нападки Кима были защитой и нападением одновременно: не тебе меня учит! И вовсе я тебя не бросил, раз беспокоюсь о твоем будущем!
На следующий день после окончания школы в доме отца состоялся один из таких разговоров-дуэлей. Началось все с того, что Хит в очередной раз пустился расписывать свои театральные подвиги. Сводные сестры слушали его раскрыв рот, а Хит вызывающе хвастался тем, что режиссер городского театра обещает ему главную роль, и что кастинг- директор одной телекомпании, снимавшей сериал на пляже, сказала, что у него отличные данные, и что…
Отец не дал ему закончить. Он, постепенно закипая, заговорил о том, что актерство – не профессия для настоящего мужчины. Если у Хита нет способностей к бизнесу, как у деда и прадеда, или к точным наукам, как у отца, то пусть займется хотя бы профессиональным спортом. И хоккеист, и гонщик из него мог бы выйти неплохой: этим тоже можно заработать немалые деньги. Но Хит, похоже, ничем не способен заняться всерьез! А потому ничего путного из него не выйдет. И если Хит думает, что отец позволит ему «торговать лицом», причем, конечно же, за гроши… Хит выскочил из отцовского дома, бросив на прощание, что ничьего позволения или благословения ему не нужно и со своей жизнью он разберется сам!
Не останови его в тот день тренер хоккейной команды, может быть, Хит задержался бы в родном городе еще на несколько лет, если не навсегда. Но тренер перехватил Хита, когда тот парковал на школьной площадке свой «Фольксваген», и попросил зайти для серьезного разговора.
Разговор оказался настоящим дежавю: Хит должен бросить все это баловство с театром и всерьез заняться спортом. Школа закончена, а что дальше? Ну не в актеры же идти, в самом деле? Нет, Хит должен понять, что такими способностями к хоккею, как у него, не разбрасываются. Он должен… Что еще он должен самому себе, Хит дослушивать не стал. Из дверей школы он выбежал, матерясь и хлопнув дверью.
Ночью того же дня молодой человек по имени Тревор Ди Карло узнал от своего давнего друга Хита Леджера массу интересных вещей. Оказывается, если вытрясти из карманов всю их общую наличность, то ее обязательно хватит на бензин и на еду, чтобы доехать до Сиднея. Это около тысячи километров. Устроиться на работу и снять жилье двум таким молодцам, как они, конечно же, не составит труда. А если в Сиднее прийти на кастинг по объявлению, которых полным-полно в тамошних газетах, то их наверняка возьмут в какой-нибудь сериал. А если их возьмут, то… Что будет дальше, Хит еще не придумал, но он точно знает, что Тревор будет последним дураком, если будет сидеть на краю земли, в Перте, и не попытает вместе с ним счастья в самом большом городе Австралии.
Сдвинув на затылок бейсболку, Тревор задумчиво почесал макушку и сказал, что остаться дураком в родном городе - не самая большая беда. Этим его не испугаешь. Хит – другое дело. У него талант, ему нужно быть там, где его оценят. Но зачем ему-то ехать в Сидней? Хит отвел глаза: «Я тебя прошу, Тревор… Ты же знаешь… Я один не смогу». Из Перта они выехали на следующее утро – очень рано, пока не наступила жара.
…Хит посмотрел на часы: почти час прошел, пора заканчивать прогулку и поворачивать к дому. Он осторожно развернул коляску. Погремушка в виде кенгуру неожиданно громко тренькнула в морозной тишине. Хит отцепил ее от коляски и спрятал в карман. Эту погремушку Матильде подарил Джейк Гилленхаал, ее крестный отец. Наслушался рассказов Хита об Австралии и заочно влюбился в его страну. Джейк был первым американцем, искренне заинтересовавшимся родиной Хита. Другие, даже считающие себя образованными, свысока любопытствовали: держит ли Хит у себя на ранчо кенгуру и что означает имя Хитклифф в переводе на английский? Когда Хит отвечал, что в городе кенгуру не бывает, а Хитклифом звал героя «Грозового перевала», которым зачитывалась мама в юности, собеседники искренне удивлялись – разве в Австралии есть города? «Грозовой перевал»? Роман Эмили Бронте? А кто это?
Джейку про английскую литературу не нужно было ничего объяснять. Он сам рассказывал Хиту много такого о литературе и искусстве, чего выпускник « Guilford Grammar » и не подозревал. Все-таки ему здорово повезло, что роль второго ковбоя в «Горбатой горе» досталась именно Джейку – интеллигентному, тактичному и смелому. С кем-нибудь другим он вряд ли справился бы. С тех пор как вышел фильм, не было дня, чтобы Хиту не звонил какой-нибудь взволнованный парнишка непростой сексуальной ориентации и, запинаясь, интересовался: ну признайтесь, вы же с Джейком влюбились друг в друга? Вы так обнимались на премьере… Как ни жаль Хиту этих ребят, но приходилось объяснять, что обнимались они как боевые товарищи после победы. В таком кино сняться – это все равно что выиграть военное сражение. Телефонные парнишки обычно скисали, но на всякий случай все же интересовались: и что же… совсем… никогда? Увы! Все самое главное в жизни Хита зависит от женщин. Какая тут уж однополая любовь!
Однажды, репетируя перед съемками сложную сцену, которая никак не получалась у Хита, Джейк вошел в раж и сказал: «Смотри на меня и представляй, что я - твоя первая любовь, понял?» Хит тогда смеялся до слез. Очень уж был не похож небритый, прокопченный бутафорским дымом Джейк на утонченную красавицу Лизу Зейн, партнершу по костюмному сериалу «Рев», в котором зеленый, как весенняя трава, Хит сыграл кельтского принца.
Хит тогда был не просто самонадеянный – он был наглый. Всего год прошел с тех пор, как они с Тревором приехали в Сидней, а он уже сыграл пару заметных ролей в подростковых сериалах, и вот, пожалуйста, - главная роль, принц! Уже и девчонки дежурили возле дверей дома, и далеко не всех своих фанаток Хит игнорировал.
Лизе тогда исполнилось 34. Хиту – 17. Но любой из его юных поклонниц со всеми их попками, глазками и тугими короткими маечками было ох как далеко до пленительной неторопливо Лизы, от одной улыбки которой Хита буквально бросало в дрожь. Недолго думая, он рассказал о любви к ней в телевизионном интервью, заявив о своих чувствах на всю Австралию. Пораженная тинейджерская фан-тусовка взвыла от горя, а Хит замер в ожидании ответа. Он не заставил себя ждать: очаровательно улыбаясь в камеру, · Лиза сообщила, что если ей придет охота кормить кого-то с ложечки и менять слюнявчики, она родит ребенка и не станет прибегать к сомнительным услугам всяких юных дарований.
Недаром Хит провел все детство в обществе мамы и многочисленных сестер: он и в семнадцать лет уже неплохо разбирался в женщинах. В отличие от возмущенных фанаток Хит отлично понял, что означает ответное интервью. В тот же вечер он заявился к Лизе, не дожидаясь приглашения… Они еще довольно долго морочили публику, изображая в прессе юного влюбленного рыцаря в неприступную прекрасную даму. Только много месяцев спустя, когда их роман благополучно закончился, Лиза призналась, что мальчика с необыкновенно звучным , волнующе-глубоким голосом она заметила в первый день его появления в съемочной группе. С тех пор этот голос слышался ей повсюду, пока наконец не раздался на пороге ее дома.
Едва только Хит, снявшись в «Патриоте» и «Истории рыцаря», был провозглашен надеждой Голливуда, недремлющие таблоиды оповестили публику о пристрастии Хита Леджера к женщинам намного старше его, снабдив эту весть разнообразными комментариями, из которых самые скромные маскировались под фрейдистско-психологические. К тому времени стали известны многие его увлечения, в том числе и веселый роман с тридцатичетырехлетней Хизер Грэм, начавшийся в нарядно-пряничной Праге, где оба одновременно оказались на съемках. Да они и не старались его скрывать, потому что не придавали серьезного значения той сексуально-развлекательной «культурной программе», которую устраивали себе в свободное время от съемок. Всем, кто общался с Хитом в то время, казалось, что он вообще ни к чему не относится всерьез. Слава, деньги, благосклонность Голливуда накатили разом, как неожиданно высокая волна, на которую ему удалось взлететь без особого труда. Этот головокружительный беззаботный взлет обещал быть бесконечным: казалось, Хита он вполне устраивает. Но когда сводная сестра Кейт, обеспокоившись очередным увлечением Хита зрелой красавицей, осторожно завела с ним разговор на эту тему, он ответил неожиданно серьезно: «Все дело в том, что не так стыдно уткнуться в колени взрослой женщине, если тебе страшно…»
А ему бывало страшно в то время, и даже очень. Чем больше становились афиши голливудского массового продукта, в котором тогда снимался Хит, тем яснее он понимал, в какой мыльной пузырь угодил. Продюсеры будут раздувать этот пузырь под названием «Хит Леджер», втягивая его в новые и новые проекты, где требуется открытый взгляд, сногсшибательная улыбка, отличная фигура и сексуальный голос. Этот бойскаутский набор юного покорителя Голливуда хватит еще на несколько лет. А что потом? А потом мыльный пузырь лопнет и Хит останется не у дел, одинокий и никому не нужный. Не надо долго напрягать память, чтобы вспомнить сотни имен таких бойскаутских, заблудившихся в голливудских джунглях.
Однажды Хит проговорился о своих страхах Мелу Гибсону, который испытывал к юному земляку почти отеческие чувства: Хит очень гордился тем, что как-то раз в знак высшего доверия Мел разрешил ему сводить в ресторан свою единственную дочь. Мел выслушал его до конца и даже, к удивлению Хита, угадал кое-какие подробности, о которых он сам не решился говорить. Например, о том, что огромная, в пятнадцать этажей, афиша, изображающая Хита в рыцарских доспехах, вызывает у него желание спрятаться куда-нибудь в подвал и там биться головой об стену. Актеру, пережившему несколько сиквелов «Безумного Макса», такое желание очень знакомо. И как же Мелу удалось со всем этим справиться, как удалось стать Мелом Гибсоном, символом современного Голливуда? «Мальчик, у меня тогда уже была семья, дети. А когда у тебя есть семья и дети, тебе ничего не страшно. Справишься с чем угодно».
Хит задумался над словами Мела…Дети…У него они тоже будут. Когда-нибудь. Потом. Пока Хит к этому совершенно не готов.
…Хит подвез коляску к самому крыльцу дома и осторожно вынул из нее Матильду. Она сладко зевнула, открыла фамильные карие глаза, похожие на маленькие вишни, взглянула на отца и - улыбнулась. Хит растроганно прижался к щеке девочки · Да, прав был Мел. Такая улыбка способна развеять любые страхи.
В том, что Мел Гибсон был прав, Хит убедился еще до рождения Матильды. Год назад, безнадежно застряв в пробке, они с Мишель спустились в метро, чтобы доехать из Бруклина на Манхэттен. Смеялись, болтали, о чем попало. Вдруг Мишель посерьезнела и быстро, словно боясь, что ее перебьют, проговорила: «Хит, я должна сказать тебе что-то важное. У на будет ребенок». Хит вскочил, пробежал, размахивая руками, в конец полупустого вагона и снова вернулся, провожаемый удивленными взглядами попутчиков. Он сидел, слушая стук колес на стыках рельсов, и под этот мерный стук в его душе наступает спокойный и размеренный порядок.
У нас будет ребенок… Все остальное не важно…
Мишель обеспокоено заглянула ему в лицо снизу вверх : «Что же ты молчишь? Ты не рад?» Хит обнял Мишель и принялся целовать ее под веселые возгласы и аплодисменты всего вагона.
… Разомлевшая от домашнего тепла Матильда заснула у него на руках, не допив молоко из бутылки. Хит уложил ее в кровать и тихо прошел в кабинет, где, свернувшись калачиком на диване, спала Мишель. Серьезное лицо с насупленными бровями, чуть припухшие, почти детски губы. Мишель выглядела сейчас так же, как в первый день их знакомства, когда Энг Ли пригласил актеров для обсуждения сценария будущего фильма. Хит тогда поднимался по лестнице и услышал голос Энга за спиной. «А кем вы, Мишель, хотели быть в детстве» - «Боксером-тяжеловесом. Я мечтала победить Майка Тайсона» Хит заинтригованно обернулся. Невысокая хрупкая девушка смотрела на него большими серыми глазами из-под чуть двинутых бровей.
Незадолго до этой встречи Хит последний раз поссорился с Наоми Уоттс. За те два года, пока они играли в семейную жизнь , ссор было много – шумных, слегка показных, с битьем посуды и бурным примирением в постели. С Наоми вообще скучать не приходилось. Чего стоит та драка, которую она устроила в ночном клубе! Конечно, с хамоватым охранником Хит разобрался бы и без ее помощи. Но утонченная муза Дэвида Линча так лиха утюжила сумочкой того тупого вышибалу, что у Хита просто не хватило духу ее остановить. Так вот, Наоми, перебрав всех его прежних подруг, вывела, как она говорила, «формулу девушки Леджера». Согласно ее выводам это должна быть заводная блондинка без склонности к интеллектуальным занятиям и лет на десять старше Хита. Он тогда очень веселился, порадовавшись, точность формулировок. «Дорогая, но это же твой точный портрет! Может быть, мне уже остановиться и больше никого не искать?» Наоми вдруг посерьезнела и невесело усмехнулась. «Остановишься ты не на мне. Я же про «девушку» говорю, не про жену. А она у тебя будет совсем, совсем другой…»
Мишель действительно оказалась абсолютно не похожей на «девушку Леджера». Вот разве что блондинка. Все остальное – с точностью до наоборот. На год моложе, поклонница Воннегута и Достоевского. Мишель не обладала тем пикантно-возбуждающим шармом, которым отличались прежние «девушки». Строго говоря, ее даже нельзя было назвать красавицей. Но когда Мишель впервые вышла наутро из номера Хита, а следом появился он сам, ошалевший от ее неожиданных достоинств, Джейк взглянул на его счастливую физиономию и серьезно произнес: «Завидую…»
Она и в их общей профессии разбиралась гораздо лучше, чем Хит, беспрерывно снимавшийся почти десять лет. У него многое получалось стихийно, на озарении, а она методично выстраивала роль. Для него актерство было страстным увлечением, к которому он взлетел на океанской волне своего таланта, а для нее – обдуманным делом всей жизни. Но главное достоинство Мишель Хит оценил только после того, как закончился съемочный марафон и они, поселившись в Бруклине, стали неторопливо ждать появления Матильды. Он вдруг осознал, что впервые за много лет встретил женщину, с которой чувствовал себя спокойно и защищённо.
Конечно, сейчас, с рождением Матильды, Мишель придется отказаться от многих своих честолюбивых планов. Ну, ничего, Мишель такая умница, она не может не понимать, что, будучи мамой, «победить Майка Тайсона» невозможно.
Хит нагнулся, чтобы поцеловать спящую Мишель, но вдруг оглушительно зазвенел телефон на ее подушке. Еще один запел в кармане у Хита. Застучала, принимая гостей, «аська» на мониторе включенного компьютера. Мишель проснулась, вскочила на ноги и, ни слова не говоря, подбежала к телевизору. Экран заполонила сияющая телеведущая. «В номинации «Лучшая мужская роль» - Хит Леджер. В номинации «Лучшая женская роль второго плана» - Мишель Уильямс…»
- Началось… - Мишель прошептала это одними губами, не отрывая взгляда от телевизора.
…В номере раздался звонок внутреннего телефона. Хит с трудом поднялся из кресла, взял трубку. Угодно ли мистеру Леджеру, чтобы портье разбудил его утром, перед отъездом? Да, угодно. Мистер Леджер очень плохо спит. Мистер Леджер даже принимает лекарство от бессонницы. Веселенькие такие разноцветные таблеточки, знаете? Всем хороши таблеточки, только почему-то начинают действовать только наутро. И всего на пару часов. Мистер Леджер очень боится оставаться один и потому пьет еще какую-то разноцветную дрянь, которую ему прописал знаменитый американский доктор, обклеенный медицинскими дипломами, как пластырями от чирьев!
В трубке на несколько секунд повисла тишина. Потом осторожно поинтересовались: у мистера Леджера будут еще какие-то распоряжения? Волна раздражения ушла так же внезапно, как и накатила. Хит устало пробормотал: нет, больше никаких. Просто разбудите за два часа до самолета. Спасибо.
Хит прошел к бару, вынул бутылку виски. Кажется, этот англичанин, обнаруживший у него воспаление легких, говорил, что алкоголь нельзя принимать одновременно с обезболивающими? Или можно? В этих назначениях сам черт ногу сломит. За три года он привык, что все рекомендации врачей контролировала Мишель. Она все записывала, все раскладывала по флаконам. В аптечке всегда царил идеальный порядок. Как и во всем доме. Мишель тщательно следила за тем, чтобы все всегда было на своих местах, и Хит охотно ей повиновался. Конечно, а как же иначе? Раз у них есть дом, значит, в нем всегда должен быть порядок.
Надежный, как ему казалось, порядок их семейной жизни начал разрушаться на следующий день после объявления номинантов на «Оскар». Это произошло, конечно, не сразу. Но первые «звонки» прозвенели уже тогда, в феврале. Мощная волна успеха подхватила Хита с такой силой, о которой он прежде и не знал. Агент и пиар-менеджер старались оградить Хита от ненужных контактов, но продюсеры, сценаристы, оголтелые фанаты и журналисты все равно выясняли номера чуть ли не каждую неделю меняющихся телефонов. Папарацци пытались дежурить у дверей дома, и только тогдашние невиданные нью-йоркские снегопады избавили Хита и Мишель от этой напасти. К самой церемонии вручения «Оскара» Хит был «накручен» так, что, сидя в зрительном зале, едва сдерживался, чтобы не начать размахивать руками по своей старой привычке. Если бы не Мишель, которая сидела рядом, сохраняла абсолютное спокойствие, он бы , наверное, вскочил и принялся бегать в проходах между кресел.
Во всей этой суматохе Хит как-то не придал значения тому, что почти такая же круговерть происходит вокруг Мишель. Что она тоже ведет переговоры с агентами и продюсерами, что только положение кормящей матери практически исключает все сиюминутные предложения.
«Оскара» им не дали, и Хит был этому почти рад. Волна успеха под ногами стала послушнее. Уже можно было держать равновесие и оглядываться по сторонам. Можно принять интересное предложение сняться в непростом фильме о Бобе Дилане. Вот и для Мишель в нем есть небольшая роль. Несмотря на то, что пришлось нанять постоянную няню и домработницу, от присутствия которых дом стал немного чужим, хит с удовольствием снова оказался на съемочной площадке вместе с Мишель. В перерывах между съемками Хит и Мишель мечтали, как снова поедут в их любимую Италию, будут купаться в море по ночам, пить красное вино и выберут себе дом, в котором поселятся навсегда…
Но про Италию пришлось забыть. Хит отправился сниматься в независимом проекте в Австралию. Мишель выстроила в очередь режиссерские предложения от Спайка Джонса, Марселя Лангенеггеря, Вуди Аллена…За год с Мишель и Матильдой Хит виделся всего несколько раз. В редкие приезды в Нью-Йорк дом в Бруклине обычно встречал его невыносимой пустотой. Хит выходил по ночам на улицу и часами бродил по дорожкам ближайшего парка, только чтобы не оставаться одному. Иногда тоска по «девочкам» становилась такой невыносимой, что Хит каждую минуту звонил Мишель, просил приехать, умолял, угрожал. Иногда даже плакал. Мишель старалась отвечать на все эти бесконечные звонки как можно спокойнее. Она часами разговаривала с Хитом по телефону, ей почти всегда удавалось его успокоить. Бывало, он засыпал под ее голос где-нибудь в уголке съемочного павильона в обнимку с игрушкой Матильды …Хит взглянул на бутылку: осталось меньше трети. Ну, нормально. Значит, есть надежда, что весь этот коктейль из разноцветных таблеток «заработает» и вскоре удастся заснуть. Нет, надо что-то с этим делать. Все-таки четыре месяца бессонницы и затяжная пневмония – это чересчур даже для его железного здоровья. Вот снимут с Терри «Имажинариум», и нужно будет податься куда-нибудь на хороший курорт…Только не в Перт. Не хочется ни расспросов, ни сочувствия. Лучше в Италию. Нет, только не в Италию! Черт, ему и подать я-то некуда! Везде наткнешься на воспоминания о Мишель. Хит, застонав, стукнул стаканом об стол. Как она могла разрушить, да, именно разрушить их семью, лишить его такого долгожданного дома! Все эти разговоры о творчестве, о самореализации, которыми она пыталась оправдаться, - все это чушь полнейшая! Она еще девчонка и не понимает, что нигде, кроме семьи, не сможет реализоваться по-настоящему. Можно сниматься раз в три года, если уж очень захочется. Славу, деньги – все это Хит заработает за двоих, ему только нужно знать, что у него есть дом, где его всегда ждут.
Хит все это говорил, кричал ей тогда, в июле, в последний раз меряя шагами госитную их бруклинского дома. Еще говорил, что хочет много детей, как у Мела Гибсона, а им даже некогда завести этих детей!
Мишель тогда впервые подняла на него глаза и тихо, но твердо произнесла: «Мел женат не на актрисе».
Больше говорить было не о чем.
Теперь у него нет дома. Есть огромная полупустая квартира на Манхэттене с красным бархатным диваном, как в борделе. Есть номера в лучших отелях всех мировых столиц с покрывалами, невыносимо пахнущими стиральным порошком. А дома – нет.
…Наутро в номере лондонского отеля раздался звонок телефона. После пятого или шестого звонка Хит снял трубку и, с трудом ворочая языком, поблагодарил портье за то, что его разбудили.
По дороге в аэропорт, придя в себя после холодного душа и нескольких чашек кофе, хит распланировал по телефону все пять дней, которые ему предстояло провести в Нью-Йорке: договорился о визите к врачу по поводу пневмонии, вызвал массажистку. Уезжая из этого насквозь промозглого города, Хит чувствовал себя гораздо лучше, чем накануне. В конце концов, все не так плохо. Ему только двадцать восемь, у него есть удивительная дочь, с которой он хоть редко, но все же видится. У него есть дело, которое ему не изменит. И с Мишель, возможно, удастся помириться. Может быть, ей просто нужно утолить этот голод по работе, который накопился за время беременности? Скоро у Мишель закончатся съемки в Швеции, а следующий ее фильм будет сниматься в Нью-Йорке. Вот и отлично! Тогда они встретятся и поговорят, и все у них будет хорошо. Ничего, он еще поймает свою волну и порадуется каждой клеточкой океану жизни…
…Через три дня в квартире на Манхэттене, Хита Леджера уже не смог разбудить никто…
|
